Тридцать лет и три года тому назад Лундгрен сыграл советского боксера с идиотской фамилией Драго, лабораторного гомункула Госкомспорта СССР, посланного уничтожить все доброе в ринге, что олицетворял собою герой Сильвестра Сталлоне. Тем, у кого из «Рокки-4» отложились только матовая физиономия Лундгрена и его красные трусы с серпом и молотом, напомним, что, перед тем как драться с Бальбоа, Драго прямо во время боя отправил к праотцам его друга-соперника Аполло Крида. Promotion
- Настоящая Британия — фотографы и блогеры рассказывают о своих впечатлениях
- Куда поехать на Рождество: 5 лучших точек в Европе
- 6 идеальных новогодних подарков для любителей музыки
- 3 в 1: быстрый завтрак, полезный перекус, легкий десерт
- Путешествуй по Юго-Восточной Азии как местный
Впрошлом году на экраны вышел «Крид-2», восьмая (!) часть бесконечной франшизы на темы культурного мордобоя, собравшая в мировом прокате 202 млн долларов. В фильме против сына Аполло Крида выходит сын Ивана Драго. Тренируемый, разумеется, папой. Драго-младшего играет Флориан Мунтяну, немецко-румынский боксер и фитнес-модель, для которого «Крид-2» вообще дебют в полном метре — ровно как когда-то «Рокки-4» для Лундгрена. На встречу с MH в открытый бар на бруклинской набережной «папа» и «сын» являются вместе — и, кажется, Лундгрен взял Мунтяну с собой совершенно сознательно. Лундгрену 61 год, и у него по-прежнему абсолютно идеальное тело бойца. Рядом с родившимся через пять лет после «Рокки-4» Мунтяну Дольф выглядит даже не ровнее — его мышцы кажутся более сухими, более опытными, что ли. Старый конь, который только улучшает собой борозду.
«Я тут подумал, черт, сколько раз в своей жизни я посещал спортзал? Ну несколько миллионов, это точно. И что в итоге? Да то, что я ощущаю себя в лучшей форме, чем в двадцать семь. Да, старость и слабость настигают всех, даже самых сильных. Но уж отодвинуть-то ее как можно дальше мы можем», — Лундгрен сразу напоминает, что за плечами у него не только актерская карьера и кое-какие спортивные достижения, но и классическое образование: в меткости суждений ему точно не откажешь.
Пока Флориан Мунтяну терпеливо ждет свой бургер с голубым сыром (а потом столь же терпеливо,нож и вилку; он, кажется, единственный человек сейчас в Нью-Йорке, который ест бургер не руками), Лундгрен уговаривает партнера махнуть пару стопок текилы — снять последствия вчерашнего. «Кстати, помнишь ту русскую певичку из бара? — оживляется Мунтяну. — Она мне уже написала!» В общем, ни того ни другого аскетами не назовешь, а может, Флориан просто на ходу берет уроки у Дольфа. Интересно, только ли касающиеся текилы?
После утверждения на роли в «Криде-2» Лундгрен и Мунтяну начали совместные тренировки в Лос-Анджелесе. «Когда ты тренируешься с кем-то, ты постепенно проникаешься к этому человеку уважением, и это высшая форма уважения», — говорит Лундгрен. Мунтяну согласно кивает и начинает рассказывать о своем отце, боксере-любителе, бежавшем от режима Чаушеску в Германию и лично занимавшемся с сыном в мюнхенском клубе. Продюсеры явно угадали, позвав его на роль послушного сына тренера-отца.
Отец Лундгрена когда-то мечтал о другом. Он был офицер-отставник и инженер-электрик по профессии, человек необузданного темперамента и недюжинной силы. Мысль об академической степени для сына крепко засела у него в голове. «У моего отца вечно были проблемы на работе, и он вымещал их на семье, — говорит Лундгрен. — Ну, в основном получали я и моя мама. Других он никогда не трогал. Я любил его и во многом до сих пор подражаю ему. Но у меня был период, когда я хотел по-настоящему его задушить». Лундгрен поучился в Королевском технологическом институте в Стокгольме, отслужил срочную на флоте, потом перебрался в Сиднейский университет; специальностью его была химия, хотя так сразу и не скажешь. В Сиднее он начал подрабатывать охранником на рок-концертах — вот в этом амплуа он точно более органичен, по крайней мере наружно.
Однажды в город приехала Грейс Джонс, которая сперва, конечно, заметила бицепсы молодого охранника и попросила его встать у дверей гостиничного номера. А потом совершенно естественным образом переместила внутрь. Радикальному эстетству Джонс сочетание образцовой мускулатуры и светлой (во всех смыслах) головы очень подходило. Она прихватила с собой любовника в Нью-Йорк, где ввела в свой круг — Уорхол, Боуи, Версаче, который лично сшил Лундгрену пару кожаных штанов, — и в свои любимые места: Studio 54, Limelight, Tunnel. В ВИП-комнатах этих клубов подавали помимо меню и барной карты лист с доступными сегодня наркотиками, но Лундгрен как-то уберегся. Причем настолько, что прямо параллельно всему этому угару умудрился получить стипендию для докторантуры в Массачусетском технологическом институте. Степень была, что называется, на расстоянии вытянутой руки, но тут случился кастинг «Рокки-4».
«Я-то освоился в этом бизнесе мгновенно, — продолжает Лундгрен, — но это был шок, чего уж там. И то, что называется афтершоком, продолжалось долго. Семь-восемь лет, может быть, девять». Славу, заработанную в роли Драго, Лундгрен конвертировал быстро. «Властелины вселенной», «Красный скорпион», «Каратель» — он снимается в это время не то чтобы прямо очень часто, зато с подкупающим ремесленным однообразием: «Я зарабатывал приличные деньги и мог бы без конца ездить в Париж и встречаться с новой девушкой каждый вечер, если бы захотел. Но на экране я не понимал, что делаю. У меня не было никаких навыков. Вообще». Судя по всему, это касалось не только кинокарьеры, Лундгрен признает, что очень долго не мог ни обуздать свою злость на отца, ни отомстить, ни по-настоящему с ним примириться: «Очень трудно поднять руку на отца. К тому времени, когда я был достаточно силен, чтобы отомстить ему за то, что он сделал со мной, все уже унялось. Не было никаких причин. Что я должен был сделать? Избить старика? За то, что случилось много лет назад?»
Уроки, не полученные от отца, Лундгрен получал от других людей: тренеров по карате, фитнес-инструкторов, даже от Сталлоне — Слай много возился с Лундгреном тогда, в восьмидесятых, даже корректировал диету и программу тренировок.
В начале девяностых Дольф подряд снимается в нескольких фильмах, где, не превращаясь, конечно, в Грегори Пека, все же поднимается над уровнем Ивана Драго: «Универсальный солдат», «Разборки в маленьком Токио», «Крыша». Кое-кто даже предположил, что еще три-четыре таких фильма и на Лундгрена-актера уже можно будет смотреть. Увы, оказалось, что это потолок, причем, как многие думали, навсегда. Больше десяти лет Лундгрен подписывался исключительно на треш — от «Солдат фортуны» до «Внезапного удара» и «Последнего рубежа», фильмов, ныне забытых, кажется, даже своими создателями. Впрочем, такое ощущение, что его это заботило меньше всего. Он с тогдашней женой, шведкой Анетт Квиберг, растил двух дочерей в Марбелье, да и вообще старался держаться подальше от Голливуда. В итоге его не взяли даже на роль галла Тигриса в «Гладиатора»: Ридли Скотт тактично сообщил, что ожидал немного иного уровня мастерства, и предпочел Лундгрену вечного подручного Шварценеггера Свена-Оле Торсена (вот уж действительно, лицедей так лицедей!). Выражение «выпасть из обоймы» Лундгрену с его амплуа подходило идеально точно.
Нью-Йорк, в котором он когда-то так славно покуролесил с Грейс Джонс, теперь тоже не его город. Мы медленно ползем в огромном GMC Yukon по 57-й улице, и этот автомобиль выглядит здесь таким же абсолютным чужаком, как и его обитатель. Лундгрен вспоминает, как учился в Институте Ли Страсберга, где преподаватель Уоррен Робертсон твердил ему: «Не двигайся вообще. Вообще ничего не делай». Лундгрен усвоил этот урок тверже некуда.
Девять лет назад в его жизни опять случился Сильвестр Сталлоне, который, вероятно, чувствуя себя ответственным за Лундгрена как за человека, чью карьеру он когда-то запустил, решил ее перезапустить. «Неприкасаемые», эта собранная Сталлоне ветеранская антреприза, ни для кого не оказалась столь спасительна, как для Лундгрена.
Простой и понятный материал, куча знакомых лиц на съемочной площадке, неожиданный по большому счету коммерческий успех — зритель словно и не заметил, что Лундгрен куда-то исчезал из поля зрения. В общем, задачу свою Сталлоне выполнил идеально. «Он вернул меня в большое кино», — просто говорит Лундгрен.
Тут есть немного лукавства: нельзя сказать, что портфолио Лундгрена последнего десятилетия изобилует блокбастерами, зато по-прежнему есть фильмы direct-to-DVD вроде «Детсадовского полицейского — 2». Но то, что у Лундгрена открылось второе дыхание, — это очевидно: его начинают звать в качестве приглашенной звезды, культового киногероя, символа девяностых (например, в «Аквамен»). Статус своеобразный, но, кажется, Лундгрена вполне устраивающий: внутреннюю гармонию и мир с самим собою он всегда ценил выше количества нулей в чеке. Сейчас он этой гармонии достиг, потому-то вновь начинает разговор об отце.
Лундгрен-старший умер в 2000 году. «Я его простил. Говорил ли я ему об этом? Нет, никогда. Он постарался перевернуть эту страницу своей жизни, ту, в которой он бил меня и мать. Но ему было больно, я знаю. Домашнее насилие — это всегда травма не только для тех, кого бьют, но и для тех, кто это делает. Я понял это только с возрастом. Когда отец уходил, я был рядом. Мы не особо-то разговаривали, но, думаю, он понял, что я люблю его, несмотря ни на что. Я до сих пор думаю о нем каждый божий день».
