Восхождение на Казбек: MH на высочайшей вершине Грузии

Мы уже не раз поднимались в горы. Например, вместе с вокалистом Tequilajazzz Евгением Федоровым, когда он давал концерт на Эльбрусе, или с победителем конкурса «MH ищет героев», пожарным из Сыктывкара Вячеславом Тарачевым, когда тот покорял перуанские высоты. Поэтому, когда Антон Зоркин сказал, что хочет взобраться на Казбек, мы не удивились, а просто сказали: «Флаг тебе в руки» — и, выдав будущему восходителю знамя Men's Health, дали задание установить его на самой вершине грузинской горы. Promotion

• Настоящая Британия — фотографы и блогеры рассказывают о своих впечатлениях
• Куда поехать на Рождество: 5 лучших точек в Европе
• 6 идеальных новогодних подарков для любителей музыки
• 3 в 1: быстрый завтрак, полезный перекус, легкий десерт
• Путешествуй по Юго-Восточной Азии как местный

ОТМЕНА АВИАСООБЩЕНИЯ: КАК ДОБРАТЬСЯ ДО ГРУЗИИ ИЗ РОССИИ

1. Все равно долететь

Но не напрямую из России: в Тбилиси можно добраться из Минска, Баку или Стамбула. Причем стоимость пока сопоставима с ценой прямого перелета — в июле из Москвы до Тбилиси туда и обратно с пересадкой в Стамбуле можно слетать примерно за 15 000 рублей турецким лоукостером.  

2. Доехать на автобусе

Чуть дольше, но тоже вариант: долететь на самолете до Владикавказа или Еревана и оттуда добраться до Тбилиси на автобусе. Из Владикавказа дорога будет стоить в районе 1500–2000 рублей и займет около 4 часов. Из Еревана ехать дольше (6–7 часов), но платить меньше — 1300–1500 рублей за человека. 

Если время позволяет, из Еревана можно доехать до Тбилиси на поезде, который идет примерно 10 часов. 

3. На собственном автомобиле

Отличный вариант: ты сам себе хозяин и зависишь только от продолжительности пробки на границе России и Грузии. Зато сразу после границы — вожделенный поселок Степанцминда, от которого до начала маршрута рукой подать.

Где Кавказские горы, Хохский хребет. Казбек находится на границе России и Грузии, забраться на вершину можно, следуя по маршруту из этих двух стран (МН выбрал грузинский вариант). Как Добраться до Тбилиси, оттуда взять такси до поселка Степанцминда (три часа пути). Потом доехать до Троицкой церкви (полчаса в дороге), дальше пешком. Когда Лучшее время — с мая по сентябрь. Зачем Среди альпинистов это вторая по известности вершина Кавказа после, разумеется, Эльбруса. На Казбеке нет подъемников и многочисленных горных приютов (только один — на метеостанции). Восхождение сюда — хороший способ почувствовать, что такое настоящие дикие горы, не отправляясь при этом слишком далеко от дома. Кроме того, в отличие от Эльбруса здесь ты обязательно получишь опыт работы со страховкой.

 

4 утра. Грузия, плато на склоне Казбека. 4353 метра над уровнем моря. –10°С

Птица бьется в окно — наверное, голубь сошел с ума. Какое у меня теплое одеяло. А еще кончился сахар, за ним надо идти в магазин через дорогу. Тут я продрал глаза и вспомнил, что нахожусь не у себя дома, а в альпинистской палатке. Ветер ломится внутрь, словно забыл тут что-то важное. Подо мной плато, заснеженный ледник.

Все как предупреждали опытные люди: горная болезнь. Лицо опухло, а в голову кто-то изнутри молотит кувалдой. Ощущения такие, словно мы с другом Дмитрием Б. устроили мальчишник дня на три: били бутылки друг другу об головы, приставали к чужим женам и скормили пуделю бабушкин валидол. Жить после этого отвратительно.

Тем временем где-то недалеко, преодолевая оставшиеся до вершины 680 метров, бредут мои спутники. Только что они сопели в палатке, а через три часа будут уже на пике Казбека.

Вылезаю наружу, смотрю по сторонам: звезды, огромные, как дыни, натыканы на темно-синем небе, а вокруг девственно белый снег. Из-за единственного облака выползает луна и светит не хуже прожектора. Набегает туман и уносится в спешке. Вот неплохая мысль, которую стоит обдумать: а если на это плато выпустить зайца, он найдет себе пищу?

Четыре месяца до восхождения. Кафе в центре Москвы. Примерно 118 метров над уровнем моря. +20°С

Михаил Ярин, 46 лет, альпинист и эксперт по экипировке, размешивает ложкой кофе. Мы сидим в кафе, рядом мужчина в клетчатой рубашке объясняет подруге, какого цвета выбрал стиральную машину — серебряную.

Ярин рассказывает мне и фотографу Ивану Дементиевскому о Казбеке, грузинской горе высотой 5033 метра. Миша уже пытался покорить ее в 1990 году: «Мы с другом заночевали на плато, но до вершины не дошли. Оказалось, что в соседней палатке помирает от пневмонии альпинист. Я связал из страховочных веревок носилки, и мы потащили его вниз. Он выжил, но погода испортилась. Никуда мы уже не поднялись».

На пике

Казбек — потухший стратовулкан. Ученые считают, что последний раз он извергалс­я в 650 году до нашей эры. Первым на вершину этой горы взошла группа английских альпинистов во главе с Дугласом Фрешфилдом в 1868 году.

Миша собирается захватить на гору шапку из козьей шерсти, ему ее связала мама. Есть черно-белая фотография: 25 лет назад Ярин стоит в этой шапке на пути к вершине. Теперь у головного убора будет второй шанс ненадолго стать высшей точкой Казбека.

До восхождения еще много времени, все идет как по маслу. Я готовлюсь к своему первому походу в горы: каждый день хожу в спортзал, фотограф Ваня занимается бегом, нашел себе компанию на районе и начал вставать в шесть утра. Супруга Оксана даже как-то сказала ему: «Что за брюнетка, с которой ты пятый день наворачиваешь круги в парке?»

Миша периодически выкладывает в фейсбук отчеты: «Участвовал в пешем марафоне. Прошел 70 километров за 20 часов, вес рюкзака — 15 килограмм».

Потом над командой Men’s Health начинают сгущаться тучи, гремит гром. После месяца пробежек у Вани начинает болеть колено, в парк по утрам он больше не выходит. За три дня до вылета фотограф подхватывает вирус, пьет антибиотики и лежит тихой тряпочкой дома. Я же бросил тренировки — начитался статей, что взойти на гору может каждый. И еще. За день до вылета позвонил Миша и сообщил трагические новости: его загранпаспорт намертво завис в посольстве Франции, страны, куда он должен был поехать сразу после Грузии. Там делают визу, и раньше документ забрать нельзя.

«Буду вызволять. Летите без меня, ждите у подножия», — услышал я грустный голос Ярина в телефонной трубке.

Идем уже часов восемь. Бако (слева) угощает нас с Иваном (в середине) обедом, который захватил из дома, — лук и хлеб

Грузия. Поселок Степанцминда у подножия Казбека. 1750 метров над уровнем моря. +15°С

Вокруг нас низенькие кирпичные дома, потрепанная собака гоняет по улице двух жирных свиней, те трепещут от ужаса. Новости дня: сегодня Ваня съел последнюю таблетку из курса антибиотиков, а Ярину все еще не отдали паспорт. Мы поселились у местного жителя Рамаза, шатаемся по поселку, кормим соседских кур, читаем надписи на заборах. Чем бы ни занимались тут, вдалеке обязательно видна окутанная облаками вершина.

Часть вещей можно отправить на лошади — но лишь до ледника. МН принципиально тащил все на себе

«Может, сами пойдем? Ты знаешь, как надевать кошки или страховку? Нам флаг нужно занести наверх, а то начальство не поймет», — бубню я.

«Там же ледник и трещины. Я по Гималаям много раз ходил, на Арарат поднимался, но тут совсем другое дело. Можем попробовать, но опасно же!» — в отчаянии восклицает фотограф.

«Все глухо», — приходит СМС от Ярина.

Тянуть некуда, уже прошло два дня. Хозяин дома находит нам гида, мы отдаем ему последние деньг­и. Еще что-то наскребаем и идем в пункт проката, берем там палатку и газовую горелку, то, что должно было быть у Ярина в рюкзаке. «Мы идем наверх, приходи», — без всякой надежды отправляю Михаилу СМС.

9 утра, окраина поселка Степанцминда, поле у Троицкой церкви. 2170 метров над уровнем моря. +24°С

Солнечным утром мы с Ваней стоим в майках и смотрим, как девушка фотографирует себя, установив телефон на палку для селфи. К церкви легко можно доехать на внедорожнике, здесь куча туристов. А вот и наш гид, бородатый Бако Циклаури, ему 30 лет, а первый раз он забрался на вершину Казбека в 13.

От церкви подниматься можно только пешком, так идут все восходители. Мы надеваем рюкзаки и следуем за Бако. Проходит несколько часов: вокруг камни, камни и зеленая трава, тропинка бескомпромиссно вьется вверх и вверх. Ванин рюкзак весит 22 килограмма, а мой — 19, так показали весы в аэропорту. В моем много чего лежит: комплект веревок для страховки, которые выдал Ярин, альпинистские кошки, титановые мис­ка с кружкой, спальник и куча теплой одежды на все случаи жизни. Еще я несу свою еду: россыпь фруктовых батончиков «Заряд» (например, с абрикосом и фундуком), на этикетке есть нежная надпись: «Нас кушает армия». Другие блюда — это растворимые каши и супы (гречка с мясом, харчо, рис), есть еще 20 пакетов тонизирующего напитка, который нужно разводить в воде.

Все это рекомендовал купить нам Ярин. Сам я от себя добавил ультратонкий Macbook Air, чтобы смотреть кино в самолете, и набор бритв. Свою ошибку я понял быстро. Вот иду, держусь за лямки рюкзака и думаю, что без кино и с бородой, как у Бако, было бы легче. И какое же все-таки счастье, что я не взял с собой любимые духи или, скажем, увесистый томик мемуаров Андрея Кончаловского «Низкие истины».

Ледник Гергети. Примерно 2300 метров над уровнем моря. –7°С

Пару часов назад мы видели табличку на камне, там имена трех польских альпинистов — погибли в лавине. Прилетает ледяной ветер, из лета мы резко входим в зиму. Роемся в рюкзаках, утепляемся куртками, флисками и термобельем, надеваем перчатки. За восемь часов от покрытых травой склонов мы дошли до белоснежной простыни, это ледник Гергети.

Под нами ледник, попадаются трещины. До метеостанции часа четыре пути

Внизу под ногами что-то бурлит и кряхтит, словно там ворочается и льет себе в горло воду какое-то огромное существо. Где нет снега, там лед, по нему расходятся трещины, сквозь них сочится вода. Ваня идет уверенно, обогнал меня метров на двести, видно, что ему нелегко, но с коленом вроде все в порядке и вирус, тьфу-тьфу, отступил. Фигура Бако маячит на белом фоне еще дальше, по нему вообще не скажешь, в горах он или просто вышел купить себе новый смартфон.

Я же прямо где-то тут и потерял все силы, словно ключи в снег выронил: дышу как чау-чау на жаре, делаю маленькие шаги, сантиметров на двадцать, и в ближайшие дни бодрее себя чувствовать уже не буду. Я представляю себя военным летчиком: у меня три ранения, нужно непременно добраться до своих.

«А Бако ушел. Альпинистка какая-то руку сломала, и гиды ее вниз потащили, куда-то до начала ледника, а там уже помощь идет. Сказал, скоро вернется», — это Ваня сообщает мне последние новости, когда я вползаю на каменную гряду, за которой возвышается окруженное вершинами здание метеостанции. Сегодня мы шли по горам 12 часов, можно передохнуть.

Белая простыня кончилась, тут тоже холодно, но снега нет. Зато повсюду кучи камней. И еще вершину видно — вон она, белоснежная.

Метеостанция на склоне Казбека. 2653 метра над уровнем моря. –10°С

Метеостанция стоит на склоне горы с 1933 года, поначалу была деревянной, а сейчас каменная. За погодой тут давно не следят, зато оборудовали приют для альпинистов. Условия такие: отопление отсутствует, генератор для подзарядки включают часа на два вечером, связь ловится в строго определенном квадратном метре. На метеостанции можно снять обычную комнату, где нет мебели и спальник нужно класть на пол. Еще есть апартаменты с удобствами, деревянными нарами.

Мы с Ваней экономим, ставим палатку на каменистой площадке перед метеостанцией, тут уже уложены из камней метровые ветрозащитные стенки. Ветер, как свирепый бультерьер, мотает наше жилище из стороны в сторону. Приходит Бако и рассказывает, что с раненой альпинисткой вроде все будет хорошо. Наш гид ночует на метеостанции, мы же залезаем внутрь своего жилища.

«Если палатка на нас сложится, будем так спать. Заново возводить не станем, бессмысленно это», — ворчу я, заворачиваясь в спальник. Ваня одобряюще хмыкает. Чтобы нам ни говорили в пункте проката, но наша палатка явно не предназначена для восхождений. Ветрозащитная стенка не помогает, и мы засыпаем, глядя на угрожающе прогибающийся потолок.

Второй день на метеостанции. Высота 3653 метра над уровнем моря. –10°С

Погода лучше не становится, ветер валит с ног. Вместе с Бако мы сходили на акклиматизационный выход: поднялись по каменной тропе метров на двести, спустились вниз. В моем темпе это заняло часа четыре (а вообще-то, как я узнал, управиться можно и за час).

Приходим в себя, сидя на кухне метеостанции. Сюда со своими газовыми горелками сбегаются альпинисты из комнат и палаточного лагеря: у всех красные от загара лица. Вот пара из Польши, до вершины они не дошли, теперь возвращаются вниз.

«На 4000 девушка стала истерить, мы и спустились», — по секрету шепчет нам их гид.

А вот Андрей из Киева заваривает себе чай, он, как и мы, второй день пережидает непогоду. Другой парень в углу прижимает к лицу бутылку с холодной водой, на щеке у него глубокая рана, сочится кровь: поднимались на гору и друг, шедший впереди, угодил ему альпинистскими кошками в лицо.

Мы с Ваней делаем себе по двойной порции куриного супа. Читаем надписи и наклейки на стенах, они тут на разных языках, а еще висят флаги со всех концов света. На двери объявление: пропал альпинист, еще год назад.

«Погода плохая, еще нельзя идти. Давайте я вам кипяточка долью?» — Бако подходит с горячим чайником.

Наша палатка сложилась пополам еще утром первого дня, и мы с Ваней приняли решение переселиться в комфортную комнату на метеостанции. Сейчас у нас часы отдыха: мы улеглись на пол, завернулись в спальники и слушаем, как дрожат стекла. Сегодня истекает оплаченно­е время гида. Флаг лежит в рюкзаке. Мы внимательно рассматриваем трещины на стене комнаты и беседуем обо всем: семье, женщинах, детях, фотографии и о разных странах.

«Оп-па, я же говорил, что доберусь! Ночью будет окно погоды, выходим! — дверь в нашу каморку распахивается, и на пороге появляется жизнерадостный Ярин. — У меня рюкзак под 30 килограмм, еле дотащил. Палатку взял — просто блеск, будем жить как в раю. А сейчас вставайте, пошли пить кофе!» И он машет нам рукой.

Мы снова усаживаемся на кухне метеостанции (ну а куда тут еще деваться?): жуем батончики «Заряд» и пьем заваренный на газовой горелке кофе. Ярин рассказывает: «В августе 1998 года мы с Валерой Бабановым стали первыми русскими, которые взобрались по классическому маршруту на северную стену горы Эйгер в Швейцарии. Ночевали, как ты понимаешь, зависнув прямо там, на стене, на платформе. Еще я на Эльбрус пять раз поднимался. И на Казбек мне тоже нужно обязательно зайти. Завершить то, что не доделал в 1990 году. Кстати, на метеостанции с тех пор почти ничего не изменилось: на одну стену граффити снаружи нанесли, а внутри нары соорудили и кухню оборудовали. А так все то же самое».

Темнеет, я иду мыть миску в горном ручье. Облака над метеостанцией носятся, как машины на скоростном шоссе: женщина с курительной трубкой почти мгновенно сменяется двуглавым драконом. Перед сном мы делаем снимок: Ярин в шапочке из козьей шерсти на фоне своей комнаты, той же самой, в которой он останавливался 25 лет назад. Подходит Бако: «Черт с ними, с деньгами, я с вами схожу».

Ночью непогода действительно стихает. Выходим вчетвером. План такой: дойти до плато, где когда-то останавливался Ярин, переночевать и с раннего утра двинуться на вершину.

Бако на склоне, вершина уже скоро

Где-то на пути к вершине, 3900 метров над уровнем моря. –10°С

Мы идем часа три, когда я вдруг получаю одно из самых главных знаний за все это путешествие: я могу шагать бесконечно. Мне ужасно нравится эта новая мысль: вроде по ощущениям ноги уже должны отказать, подкоситься, но нет же, нет. Надо делать шаг, и я его делаю, пусть маленький, тот самый двадцатисантиметровый, но все-таки тоже шаг. Дойду до вершины, донесу флаг, обязательно донесу. Идем около шести часов. С двух сторон нас окружают усыпанные бурыми камнями склоны. Пара десятков глыб, словно футбольные мячи, летят вниз, со щелканьем ударяются о землю, друг о друга, останавливаются метрах в десяти от нас. Бако делает знак, можно идти дальше. Ярин рассказывает по пути: «Я вообще люблю ходить в походы один. Заберешься в тайгу и сидишь там пару недель, охотишься. Это очень голову прочищает. Как-то болел, валялся дома в Москве. Неделю мучился, лучше не становится. Говорю жене: если завтра не полегчает, пойду в лес, вырою себе лежанку и там уж точно вылечусь».

Бако и Миша (справа) надевают страховку

Через час мы снова оказываемся среди снегов.

«У нас под ногами ледник, глубокие трещины прикрыты снегом, ступайте осторожнее», — предупреждает Бако.

Все четверо надеваем страховку-пояс и соединяемся длинной веревкой: если один из нас уйдет под землю, его удержит вес других. Аккуратно ставим ботинки, но в какой-то момент Ваня проваливается ногой по колено, пытается выбраться — и тут уже другая нога уходит вниз. Минуту повозившись, снова возвращается в строй.

Дышите — не дышите

Горная (высотная) болезнь возникает из-за кислородного голодания на фоне утомления, переохлаждения и обезвоживания. Она начинается со слабости и недомогания, а закончиться может отеком головного мозга и легких.

«Солнце греет, снег мягкий. Вот на вершину почему ночью ходят? Пока снег твердый», — поясняет Ярин. Он выглядит воодушевленным, но, глядя на меня, мрачнеет: «Так-так, типичная жертва горной болезни. Блевать не тянет?»

«Иду, гуляю и наслаждаюсь жизнью», — как можно бодрее отвечаю я.

«О! Сейчас будет хороший свет», — оживляется Ваня.

«Если я упаду в трещину, можно сделать хороший сни…» — начинаю шутить я. И тут же падаю куда-то под снег, повисаю на страховке. Хватаюсь за края трещины руками. Гляжу, что подо мной: ага, блестят ледяные стенки, трещина уходит вниз, кажется, метров на пять. Туда мне не надо, выкарабкиваюсь, нужная все же это штука — страховка.

Дальше по пути встречаем грузинского гида, который на веревке, словно военнопленных, ведет с собой трех альпинистов. Те радостно кричат нам: «Хелло!»

«Мы взошли сегодня, но вам советую скорее ставить лагерь, ветер сильный, лучше переждать», — советует гид.

Жизнерадостный и полный сил редактор МН присел на секундочку у палатки

Плато на склоне Казбека, 4353 метра над уровнем моря. –12°С

Мы растопили на горелке снег, пьем в палатке горячий чай.

«Дальше не пойдешь, жди нас здесь часов семь. Спасательных работ на мою жизнь, пожалуй, хватит», — хмурится Ярин. Похоже, флаг Men’s Health продолжит восхождение без меня.

В три утра мои спутники просыпаются, пьют чай и выходят в ночь, как в черную комнату. Я выглядываю: сначала они движутся в темноте, а потом из-за облаков вываливается огромная луна. Я слышу, как под ботинками скрипит снег, и вижу удаляющиеся фигуры. Ложусь в палатку и думаю, как все-таки разнообразен мир: где-то 680 метров — это очень мало, пять минут, чтобы дойти до метро. А тут около трех часов пути, и мне их не осилить.

Через три недели после восхождения. Москва, недалеко от метро «Савеловская», примерно 118 метров над уровнем моря. +20°С

Мы с Мишей и Иваном стоим на ровном асфальте около офиса редакции, Ярин рассказывает, что в тот день тяжелее всего ему пришлось после высоты в 4500 метров.

«У меня свойство организма, именно после этой отметки начинает колбасить. Самый яркий момент, когда мы вернулись к палатке. Все, я сделал это! У меня тогда даже слезы из глаз брызнули. Ты, Анто­н, тоже молодец, видно же было, что помираешь, но шел».

Я вспоминаю, как Миша ворвался в палатку и схватил спутниковый телефон. Позвонил жене Оксане, потом маме, которая когда-то связала ему шапку из козьей шерсти: «Мам, я зашел на Казбек».

А Ваня рассказывает: «Всю ночь я лежал и думал: смогу ли подняться, хватит ли сил? Забираясь на вершину, мы дышали, кажется, как подстреленные. Что такое вершина? Такая маленькая площадочка, я размера даже не запомнил. А вокруг облака».

Мне же сказать про вершину нечего. Я смотрю на облака, они на Полковой улице в Москве ползут по небу и ни в кого на этот раз не превращаются. А где-то летит со скоростью гоночной машины женщина с курительной трубкой и бегает по белоснежному плато сытый заяц.

Источник