Остров Шпицберген: МН проводит отпуск в ледяных фьордах

bodlo 11.05.2020

0 Время чтения: 9 мин.

Здесь запрещено рожать и умирать, грибы растут выше деревьев, а первая задача каждого студента — научиться стрелять. Даниил Литвинцев ведет репортаж из самого странного места для отпуска — гостиницы в ледяных фьордах Шпицбергена. Promotion

Настоящая Британия — фотографы и блогеры рассказывают о своих впечатлениях
Куда поехать на Рождество: 5 лучших точек в Европе
6 идеальных новогодних подарков для любителей музыки
3 в 1: быстрый завтрак, полезный перекус, легкий десерт
Путешествуй по Юго-Восточной Азии как местный

Что: остров Западный Шпицберген (Норвегия) в Северном Ледовитом океане, в тысяче километров от Северного полюса. Когда: полярный день длится с апреля по август, полярная ночь — с октября по февраль. Лучше приезжать с мая по август, когда среднесуточная температура повышается аж до +5º. Зачем: попробовать на вкус Арктику, оставаясь при этом в комфортной Европе. Как добраться: из Москвы в аэропорт города Лонгйир (Шпицберген, Норвегия) ежедневными рейсами SAS с одной или двумя пересадками в Осло и Тромсе.

«Ты ешь китов?» — спрашивает 40-летний Стейн Туре, забираясь на широкий подоконник. Становится видно, что на ногах у Туре толстые шерстяные носки. «Если не позволяет совесть, еще не поздно попросить повара приготовить курицу». Плечистый, коротко стриженный Стейн морщится, когда произносит эти слова. Не потому, что не любит курицу, просто секунду назад он заложил под верхнюю губу очередную порцию снюса. Этот вид жевательного табака запрещен к продаже в большинстве европейских стран, но очень популярен в Норвегии и Швеции. Здесь, в суровом климате Шпицбергена, с ним не расстается каждый третий — это хорошая возможность получить свою дозу никотина, не выбегая на ледяную улицу. За окном желтеет болотистый овраг, за ним возвышается заснеженный горный хребет. В овраге флегматично переступают с ноги на ногу два оленя. Жуют мох.

Считается, что первыми в XII веке этот архипелаг обнаружили викинги (и нарекли его «Свальбард» — «холодный край»). Или наши поморы (и назвали «Грумантом» — искаженное от «Гренландия», за которую поморы поначалу приняли эти земли). Наконец, в 1596 году сюда добрался голландец Виллем Баренц. Он-то и дал самому большому острову имя, под которым он теперь известен в России (Шпицберген — от нидерландск. «острые пики»). С тех пор выяснилось, что эти ледяные земли — не один кусок суши, а десять с лишним, так что к имени центрального острова добавили слово «Западный» (правда, Восточного Шпицбергена не существует). До материка отсюда — около тысячи километров и столько же до Северного полюса.

Мы сидим в одном из ресторанов городка Лонгйир, столицы Шпицбергена. Китовые стейки, обжаренные до черноты снаружи и сочно-бордовые внутри, подали на скандинавский манер — с брусничным соусом. Сменив за столом свою флисовую бандану (на голове) на белую салфетку (на коленях), Стейн рассуждает о том, что в безудержном стремлении европейцев попасть за полярный круг когда-то важную роль сыграли как раз киты — в холодных водах их много. В начале XX века локомотивом экономики Шпицбергена (впрочем, довольно скромным по масштабам) были угольные шахты. А когда высокорентабельные месторождения ископаемого топлива были истощены, главным местным ресурсом стали суровые красоты Севера.

Лонгйир — это лаконичная россыпь красных, зеленых и желтых домиков на фоне исполинского грязно-голубого ледника. А также больше десятка гостиниц, есть даже местный Radisson, изнутри он частично обшит вагонкой; пара десятков ресторанов — в любом из них, по словам Стейна, «невозможно невкусно поесть». Ну и множество магазинов беспошлинной торговли, поскольку архипелаг — самая северная офшорная зона в мире. Единственное, чего здесь не хватает, — так это постоянных жителей.

Средний островитянин удирает на континент через шесть лет трудовой вахты, успев к этому времени сколотить капитал: зарплаты на Шпицбергене почти вдвое выше, чем в любом другом регионе Норвегии, а налоги и вовсе отсутствуют. Стейн Туре — исключение, он живет тут уже семь лет и на материк пока не собирается. Родился в губернии Финмарк, заполярной норвежской глуши, отслужил в армии на границе с Россией, потом приехал на Свальбард, где стал советником губернатора по вопросам туризма и экологии. Ловил браконьеров, прокладывал новые снегоходные маршруты и наставлял новичков. А спустя пару лет совершил эксцентричный по местным меркам поступок — оставил съемное жилье и купил в Лонгйире дорогущую квартиру. «Уезжать не собираюсь, люблю жить просторно», — усмехается он. Намекает на то, что Западный Щпицберген — мировой чемпион по количеству нетронутых человеком ландшафтов: эти промороженные 37 672 кв. км населяют 2500 человек.

«Поедем в отель, который сделали из бывший радиостанции, он стоит на берегу Исфьорда», — сообщает мне наутро коллега Стейна, двухметровый блондин Стейнар Дюрнес. Он уже одет для выхода на улицу: штормовые альпинистские брюки, толстый свитер с высоким воротом. «У нас два сезона, — поясняет Стейнар. — Темный, когда, начавшись в октябре, ночь продолжается до марта. И светлый, когда солнце висит в небе круглыми сутками. Но что-нибудь отморозить себе можно в любое время года».

Стейнар прибыл на Шпицберген из Осло, где носил преимущественно белые рубашки и серые костюмы. Три года назад он оставил должность управляющего директора крупной торговой компании и поступил в Университетский центр Свальбарда. В свои 37 Стейнар стал самым взрослым студентом на отделении подготовки полярных гидов (том же, которое в свое время окончил его начальник Стейн Туре). На стене за могучей спиной Стейнара висит карта острова. На ней обозначены четыре поселения, где люди живут круглый год: столичный Лонгйир, а еще Ню-Олесунн (с научной станцией), Свеагрува (с угольным рудником), ну и российский Баренцбург.

Населенные пункты разделяют десятки километров горных хребтов, заболоченных низменностей, ледников и фьордов. Во время полярной ночи между этими островками человеческого тепла можно путешествовать по суше на снегоходе. Ну а в светлое время года основное средство передвижения для местных жителей — моторные лодки. Светит яркое июльское солнце, старый микроавтобус хрустит шипованными колесами, пробираясь по бетонным плитам. За окном проносятся разноцветные двухэтажные дома; у каждого на засыпанных гравием площадках припарковано по 2–3 снегохода — словно автомобили в московских дворах. Вдоль дороги тянутся обмотанные черной изоляцией трубы коммунальной системы. Зарыть их в землю не позволяет вечная мерзлота: лед подпирает верхний слой почвы и выдавливает наверх все, что ни зароешь.

В порту у дощатого причала качается на волнах десяток одинаковых красных моторок на поплавках. Подобный транспорт используют спасатели и военные в континентальной Норвегии, ну а на Шпицбергене — все подряд, на другом ходить по морю тут запрещено. Я переодеваюсь в герметичный, нетонущий комбинезон. «Безопасность превыше всего», — бубнит Стейнар и швыряет в лодку связку горнолыжных масок. «У нас на Свальбарде запрещено умирать», — говорит он. И ведь не шутит. Согласно местному закону, на архипелаге запрещено хоронить покойников все из-за той же вечной мерзлоты. Гроб ведь не зароешь глубоко, а в таких условиях (низкие температуры, мало микробов) тела отлично сохраняются, и мертвые могут стать пищей для белых медведей. Шпицберген — не место для конца жизни, так же как и для ее начала. Слишком тяжелые условия, слабым здесь не место. По местным законам женщина, которая забеременела, обязана покинуть архипелаг в трехмесячный срок — роддомов тут просто нет.

Наша норвежская земля

Долгое время Шпицберген фактически не принадлежал ни одной стране, хотя своим его объявляли Норвегия, Россия, Англия и Дания. Лишь после Первой мировой войны, на Парижской конференции в 1920 году, был подписан Шпицбергенский трактат, согласно которому архипелаг отходил Норвегии и объявлялся демилитаризованной зоной. Норвегия обязалась следить, чтобы на Шпицбергене не было войск и военных сооружений, а другие страны, подписавшие документ, имели право вести здесь хозяйственную деятельность. СССР официально подключился к трактату в 1935 году, в лучшие годы здесь работали три советских шахтерских поселка (Баренцбург, Пирамида, Грумант). Сейчас жив фактически только Баренцбург.

Автор текста (слева) мужественно пересекает водные просторы. На самом заднем плане — Стейн Туре

Стейн Туре заводит мотор и уводит лодку от причала. Мы направляемся к ледяным пикам, которые торчат из темно-свинцового океана. Средняя температура в июле +5º, но уже на 25 узлах (это 43 км/ч) кажется, что полярным ветрам плевать на новомодные «непродуваемые» материалы. Смотрю на своих гидов, их комбинезоны расстегнуты, а перчатки валяются в лодке вместе с банками снюса, рацией, патронами калибра 7,62 и биноклем — всеми необходимыми составляющими местной жизни.

От Лонгйира до отеля Isfjord Radio на удаленном западном берегу Западного Шпицбергена — два с половиной часа адской тряски по холодным волнам. Мимо отвесных утесов, на которых кричат мириады птиц. Мимо ледников, которые сползают с горных хребтов прямо в море. Мимо голубоватых льдин, на них лежат довольные округлые тюлени. И еще — мимо российского Баренцбурга с облезшими деревянными домами, крытым бассейном и триколором на здании с двуглавым орлом. Здесь уже 83 года обитают шахтеры «Арктикугля» (когда-то советского, а теперь — российского предприятия). Правда, в последнее время они добывают ископаемое топливо только для собственных нужд — поддерживают экономическое и научное присутствие России в этих северных широтах.

Мы наконец прибываем. Стейн плавно заводит лодку в бухту с прозрачной водой, глушит мотор. С высокого причала нам машет блондинка в сапогах на меху, за спиной у нее двустволка. Рядом виляет пышным хвостом лохматая серая лайка, неподалеку белеет гигантская тарелка радиоантенны, ну а на заднем фоне громоздится двухкилометровый горный хребет. Мы у цели: залив Исфьорд, мыс Линнея, прямо по курсу — Северный полюс, чуть западнее — Гренландия.

Еще в 1930-х в этих местах установили маяк, который предупреждал корабли об опасных утесах. Чуть позже норвежцы построили радиостанцию, корректировавшую движение самолетов и морских судов. После окончания холодной войны радистов отправили по домам, а станцию законсервировали; лет 10 она простояла в запустении, пока местным жителям не пришло в голову устроить здесь отель на 23 номера.

На пороге двухэтажного здания с косыми стенами (чтобы не налипал снег) нас встречает управляющий Фредерик Столтенберг; подходит и та блондинка с причала, ее зовут Гунн Беате — вот, собственно, и весь персонал Isfjord Radio. «В номере найдешь маску для сна — у нас сейчас солнце ночью лупит, спать невозможно», — инструктирует Гунн. Я разуваюсь на пороге и иду осматривать отель. По традиции во всех домах Шпицбергена даже по коридорам ходят в носках, без обуви. «Считается, что это повелось от шахтеров — их ботинки всегда были жутко грязными», — объясняет Гунн.

Мы проходим в столовую — дощатый пол, у стены до потолка сложены поленья, горит камин. На стенах фотографии местных красот, суровые льды и пенящиеся волны Ледовитого океана. В кресле сидит австралиец Дейв, он приехал сюда с новоиспеченной женой, чтобы отпраздновать медовый месяц. Глаза Дейва блестят: «Тут так вкусно кормят, мы не ожидали! Хотели чего-то необычного, ослепительного снега, острых пиков, а получилось в сто раз лучше. Я теперь фанат китового мяса». Расстроим Дейва, он фанат экзотической и труднодоступной редкости — ведь промысел китового мяса под осуждающими взглядами мировой общественности сегодня ведут только Норвегия, Исландия и Япония.

Телефон здесь беспомощен, телевидения нет. Вместо них — красный ящик почты Норвегии на зеленом фасаде без вывески (в радиусе 100 км другого жилья все равно нет). Зато в квадратном холле с кожаными диванами, где раньше коротали полярные ночи радисты, стоят стеллажи с книгами: Амундсен, Шеклтон, Нансен, Папанин — сплошь пионеры высоких широт. Здесь я встречаю 25-летнего Питера, компьютерщика из Китая; он рассказывает, что копил на эту поездку несколько лет. «Жена со мной ехать наотрез отказалась, поехал один», — сообщает Питер, радостно улыбаясь.

«Ну а самые частые гости — норвежцы, проводят здесь летний отпуск», — рассказывает мне чуть позже Гунн. Она раньше работала шеф-поваром в одном из ресторанов Лонгйира, а теперь жарит китов на мысе Линнея. После обеда Гунн с Фредериком натягивают комбинезоны, берут ружье и собаку и отправляются в бухту со словами: «Проверим сети, поймаем что-нибудь к ужину». Когда гостей нет, они остаются на мысе вдвоем, со сворой ездовых хаски и северными оленями в качестве близких соседей. Ну и иногда — с белыми медведями.

Полярный медведь (существо весом под тонну) на Шпицбергене — вершина пищевой цепочки, у него здесь нет естественных врагов. Любой живой организм медведь считает потенциальным обедом. Поэтому на Шпицбергене запрещено выходить за пределы поселений без огнестрельного оружия. «У нас в магазинах специально стоят шкафчики для ружей. Пришел за покупками — оставь карабин на входе. А в местном университете студентов первым делом учат стрелять. При этом убивать медведей запрещено, только в случае самообороны, иначе — большой штраф и высылка на материк. Каждый случай тщательно расследуется. Если встретил медведя — сначала пали в воздух», — рассказывает мне Фредерик за ужином. Послушав байки и прикончив лосося, которого Фредерик достал из сетей, я иду спать.

Номер в одном из самых северных отелей планеты — Isfjord Radio

Мой номер уютный, но крошечный — сюда уместились только тумбочка, кровать и шкаф. Я ложусь и долго смотрю на деревянный потолок; на часах полночь, сквозь шторы на окне отчаянно бьет свет. Я ворочаюсь с боку на бок, за стеной по коридору проходит Дейв, он что-то с жаром рассказывает жене про китов. Встаю, задергиваю шторы, но солнце все равно прорывается сквозь щели. Нахожу маску, о которой говорила Гунн, надеваю, снова ложусь и начинаю считать белых медведей — в моем воображении они прыгают по белому снегу. 27-й, 28-й, 29-й…

Утром после завтрака мы со Стейнаром выходим на улицу. Старый маяк стоит на скале, обрывающейся в Северный Ледовитый океан. На горизонте сверкают острые пики Земли Оскара II — той части острова, что от нас через фьорд. «В июне я ходил там на лыжах — 10 дней с ружьем и палаткой. Один. Лучшее путешествие в моей жизни», — всматриваясь в горизонт, рассказывает Стейнар. Очередной порыв ветра заставляет нас натянуть капюшоны и отвернуться от океана. Как здесь жить, когда месяцами нет солнца? Когда до ближайших людей — полчаса на вертолете, если позволит погода? Каково это — оставаться один на один с промороженной землей, на которой не растет даже трава? «Просто, — задумчиво отвечает подошедший Стейн Туре. — Живешь, никого не изображая и никем не притворяясь. А природа решает, кто ты есть на самом деле».

Чем заняться на Шпицбергене

1. Посетить СССР

Рудник «Пирамида» и одноименный поселок были закрыты в 1994-м. С тех пор поселок так и стоит — с пустыми пятиэтажками, ДК и памятником Ленину (самый северный монумент Ильичу на планете).

2. Научиться ездить на собаках

Перед тем как начнутся уроки, вам покажут ферму, где живут несколько десятков лаек. Русских туристов обязательно подводят к будке, где белой краской начертано имя одного из питомцев — Putin.

3. Уйти в поход на беговых лыжах

Вокруг ледники и айсберги, а ты орудуешь палками и вспоминаешь школьные уроки физкультуры: кто бы тогда мог подумать, что беговые лыжи — это так красиво?